Всё накопленное непосильным трудом

«Господи, сохрани меня от последствий моей молитвы!»

Дуглас Адамс

Прежде чем отправляться исследовать берега, к которым меня вынесло волной, я, подобно Робинзону после кораблекрушения, решил провести детальную инвентаризацию жизненного опыта и инструментов, остававшихся в моём распоряжении. К нашей драматичной встрече с Лондоном я пришел опытным путешественником с солидным багажом накопленных знаний. Я воспринимал жизнь, как сложный, но вполне управляемый процесс, и не верил в случайность происходящих событий. Поиск истинных причин той или иной ситуации пополнял копилку моего опыта, и к сорока годам я достаточно уверенно ориентировался в датчиках и тумблерах панели управления собственной жизнью. Это понимание сложилось далеко не сразу.

Как любой советский ребёнок, я воспитывался в духе отрицания бога и религии. Верующих в нашей семье не было, считалось, что человек может чего-то добиться в жизни только собственным трудом. Пару раз я из понятного любопытства тайком ходил в храм, но никакого трепета в нём не испытал. Идея старика с бородой, контролирующего каждый наш шаг, но при этом допускающего войны, преступления и стихийные бедствия, была слишком абсурдной для моего материалистического сознания. Тем не менее представления о каких-то неведомых науке высших силах сидели в моей голове. Наряду с официальной медициной в стране существовал параллельный мир знахарства и колдовства. В тяжёлых случаях к нему обращались даже партийные работники, а снимать испуг или сглаз у ребёнка сплошь и рядом направляли сами врачи. По совету деда, являвшегося для меня бесспорным авторитетом, я сочинил короткую молитву, которую читал всякий раз, когда мне требовалась поддержка. Мой стремившийся к ясности разум считал такое попрошайничество без встречных обязательств нечестным и заставлял меня как-то оформлять эти нерегулярные обращения к богу. В итоге я пришёл к системе взаимных договорённостей, в которой в обмен на безопасность обещал быть «хорошим мальчиком» и неукоснительно следовать всем предупреждениям. К примеру, встретив на пути аварию, я до конца дня переходил дорогу только на зеленый свет.

С развалом Союза пошли прахом и коммунистическая идеология, и вера в государство. Оставшиеся без идеалов люди бросились искать спасения кто в религии, кто в экстрасенсах. Я по-прежнему скептически относился к любому посредничеству в общении с богом, но когда попал на лекцию последователей Порфирия Иванова, понял, что наконец-то обрёл то, к чему всю жизнь подсознательно стремился. Учение Иванова «Детка» было простым и понятным призывом к единению с природой. Выполнение заповедей, основными из которых были воздержание от табака и алкоголя, ежедневное обливание холодной водой и еженедельный суточный пост было разумным и оправданным шагом с любой точки зрения. Учитель Иванов хоть и был седым и бородатым, но при этом не претендовал на божественность и поклонение. Для того чтобы следовать его путём, не обязательно было собираться группой, а результаты здорового образа жизни давали себя знать уже с первой недели.

Я обливался четыре года и отошёл от регулярных процедур только когда понял, что есть и другие пути духовного развития. Обливание не отменяло договорённостей с так и не оформившимся в сознании богом, и следующим шагом на пути его познания для меня стал буддизм. Это знакомство состоялось благодаря книгам Лобсанга Рампы: прочитав их, я нашёл ответы на вопросы, которые до этого некому было задать. Я без тени сомнения принял идеи реинкарнации, астральных путешествий и условности всех религиозных обрядов. Одной из ключевых концепций, почерпнутых из этих книг, была предопределённость человеческой судьбы.

Я и раньше склонялся к тому, что основные вехи нашей жизни закладываются при рождении, теперь же принял это как аксиому. Душа в своём вечном поиске разнообразного чувственного опыта сама выбирает, в каком теле ей воплотиться, чтобы полнее его ощутить. Переходя из одной реинкарнации в другую, душа проходит те или иные уроки и на определённой стадии уходит в более высокие миры. Земля представлялась мне в виде школы, в которой души переходят из класса в класс до самого выпускного вечера. После знакомства с книгами Рампы в мою жизнь вошёл образ реки, несущей меня от одного испытания к другому через ущелья, перекаты и тихие заводи. Моей задачей на этом пути было не грести против течения, держаться на стремнине и по возможности огибать торчащие из-под воды камни. Другим очень важным аспектом буддизма была размытость бога до размеров всего окружающего нас мира и стремление воссоединиться с ним через гармонию с природой и с самим собой. В моей жизни было много других открытий, как научного, так и эзотерического плана, но буддизм так и остался для меня основным и наиболее логичным учением.

Я старался воспринимать объясняющие мир концепции непредвзято с открытой душой; брал из них то, что согласовывалось с моими представлениями и не оспаривал моменты, с которыми был не согласен. Очень быстро я понял, что по сути своей все эти учения были об одном: в их основе лежала изначально единая и цельная картина мира, по каким-то причинам утерянная, раздробившаяся на тысячи и тысячи разных представлений, которые мне теперь предстояло собрать.

Я научился чувствовать время, управлять событиями своей жизни, защищаться от негативных воздействий, ставить цели и достигать их. Я узнал силу обращений к богу и стал осторожен в желаниях, поскольку их реализация далеко не всегда совпадала с моими ожиданиями. В создаваемой мной картине мира оставалось всё меньше непонятных закономерностей, результаты каких-то событий я уже мог предсказывать, а какие-то события моделировать самостоятельно. В какой-то момент я понял, что могу создавать мир не только внутри, но и вокруг себя, и начал задумываться о том, что именно я хотел бы в него привнести.

Интуиция и внимание к происходящим вокруг событиям и знакам позволяли избегать лишних неприятностей, но это вовсе не означало отсутствия проблем. По какой-то неведомой причине путь духовного роста был ступенчатым. Если процесс познания можно было сравнить с подъёмом по ровному склону, когда каждый шаг в равной мере приближал к вершине, то духовный путь был подъёмом по каменным ступеням с отвесными стенами. Перейти с одного уровня на другой можно было, только выпрыгнув за границы привычных представлений. В жизни каждый такой «квантовый скачок» предварялся тупиковой ситуацией, нагромождением проблем, решить которые уже известными способами было невозможно. Подвешенное состояние могло тянуться месяцами, причём понимание этой закономерности ни в коей мере не облегчало терзаний, через которые приходилось проходить. Сколько бы раз я ни переживал этот опыт, каждый раз он сопровождался сомнениями, потерей смысла жизни, раздражением на себя за неспособность найти ответ.

Если события, забросившие меня в Лондон, и были таким испытанием, то язык не поворачивался назвать его очередным. Выстроенная за годы и сотни раз проверенная модель жизни неожиданно взорвалась, оставив меня гадать, что именно в ней было неправильным. Как следователь, выясняющий причину авиакатастрофы, я ковырялся в груде дымящихся с трудом опознаваемых обломков, пытаясь определить, какая именно деталь дала сбой. Тот факт, что я остался живым и здоровым, говорил о том, что ответ придётся искать в этой жизни, а катапультирование в Лондон наводило на мысль, что этот ответ будет каким-то образом связан именно с ним. И ещё, как бы тяжело ни было признать, беспрецедентные масштабы испытания могли означать только одно — поиски ответа будут непростыми. Откладывать их не имело смысла, и, вооружившись прихваченной в аэропорту картой, я отправился на свою первую рекогносцировку.